RTdogs

Детство и юность Фараса неразрывно связаны с другом по играм, метисом добермана и боксера Клайдом. Это был пес моей лучшей подруги. Его уже нет в живых, но в моей памяти и моей душе он оставил неизгладимый след. Поэтому ему я посвятила отдельный рассказ. Писала я его еще в то время, когда компьютера у меня и впомине не было. Написаный вручную текст попросила отпечатать на компе подругу. Она отпечатала. Но с грамматическими ошибками. Так что копирую как есть, не судите строго.

Памяти Клайда посвящается....

Безумный Клайд.

Его сейчас нет с нами. Для нас с Юлькой это был особенный пёс, потому что с его появлением в нашей жизни началась наша с Юлей дружба, и с ним связано всё самое лучшее, что может быть у двух собачниц, неожиданно встретивших друг друга на дороге жизни.
Моему боксёру было полгода, когда на очередной прогулке меня остановила девочка и стала расспрашивать меня о моей собаке. Девочка представилась Юлей, сказала мне, что очень любит собак, мечтала о собаке всегда и вот совсем скоро её мечта исполнится, так как ей разрешили завести собаку, и у неё в доме скоро появится щенок – метис добермана и боксёра. Юля спросила, можно ли ей со своим щенком гулять со мной и моим боксёром. Я согласилась. Девочке Юле было 12 лет, а мне 29. Так началась наша дружба.
Первой собакой, которую увидел маленький Клайд на самой первой прогулке в своей жизни – оказался мой боксёр Фарас. Юля вынесла во двор и поставила на землю тщедушного головастого худенького щенка с забавными огромными висячими ушками. «Вот, это мой Клайд», - с гордостью объявила Юля, и поставила щенка рядом с Фарасом. Фарас потянулся обнюхать месячного щенка, но маленький щен ощерился и рявкнул на моего боксёра. «Ого, - сказала я, - маленький и с характером! Какой доминантный кобелишка. Такой спуску другим собакам не даст, драться будет». «Нет, - возразила Юля, - он очень добрый, драться не будет». Но позже мои слова подтвердились. Клайд дрался со всеми, кто осмеливался на него зарычать, и никому не уступал. Единственный кобель, которого он любил и радовался, был мой боксёр Фарас.
Папаша Клайда, доберман, был тот ещё задира, агрессивный кобель, гроза всех собак во дворе. А от мамы боксёра Клайд взял рыжий окрас и родинки. Это был забавный метис с большой мордой, доберманьим телом, коротким хвостом и огромными ушами-лопушками. Я сказала Юле, что эти Клайдины лопухи можно купировать как у моего боксёра, но Юле очень нравились эти большие уши. Клайд с ними казался такой милый, глупый и безобидный. Впоследствии его простоватый вид с огромными ушами многих вводил в заблуждение, а за 8 лет своей стремительной жизни во многих драках с другими кобелями Клайд ни разу никому не дал испортить свои висячие уши.
Клайду прилипла его кличка, как будто он родился с ней. Бывает, у собак клички, которые не запоминаются, их переспрашивают. Клайд запомнился всем и сразу, только к кличке почти все, кто его знал, добавляли эпитеты «безумный», «безбашенный», «сумасшедший», «ненормальный». С щенячьего возраста Клайд передвигался только рысью или галопом. Ходить спокойным шагом этот пёс не умел. Он всё делал на бегу. На бегу нюхал, на бегу ходил в туалет, мимоходом ввязывался в драку, на бегу играл и ел бегом, быстро. В нём было столько много безумной энергии, что он запомнился всем, кто его когда-либо встречал. До сих пор собачники говорят между собой: «Ты помнишь Юльку, на площадку ходила? Ну Юльку, у которой безумный Клайд?» И все сразу вспоминали: «А! Клайд! Юлька! Конечно, помню!» Кто же не помнил Клайда!
Рос он нескладным и был ужасно тощ. Юля кормила его на убой, 4 раза в день. Для него варили супы и каши, и ещё брала еду в соседнем детском саду. Клайд поедал всё и много, но не поправлялся. То ли конституция такая, то ли обмен веществ такой же стремительный, как и он сам… Прохожие на улице Клайда постоянно жалели, что он такой худенький, и ругали Юлю, что она не кормит собаку. Ох, сколько же мы вот этого на прогулках наслушались! Причем Клайд, несмотря на худобу, прекрасно себя чувствовал, носился как угорелый и быстро рос. Был он ещё ужасным «помойником», подбирал на улице всё! Как же мучительно и долго мы с этим боролись! В ход шли окрики, банки с монетками и гайками, которые мы кидали, как только пёс хватал очередную бяку. Сопровождались эти броски грозным Юлькиным криком: «Клайд, фу!» В конце концов, чтоб Клайд не пылесосил, Юля стала одевать на него намордник, через который он всё равно умудрялся подбирать всякую съедобную и несъедобную дрянь. Причём Клайд хапал всё без разбора; если съедобная дрянь валялась завёрнутой в пакете или бумаге, он глотал это вместе с пакетом и бумагой. Зато потом долго «сидел в туалете» и с другого Клайдиного конца вылезали пакеты, ленточки, верёвочки и газетки. Это был затяжной период до полутора лет.
В период Клайдиного детства и юности не было ни одного прохожего, который бы равнодушно прошёл мимо него. Тощий, нескладный, узкогрудый с несуразно огромной головой и большими ушами он вызывал у людей жалость и умиление. Худоба и костлявость Клайда по юности привлекали внимание. Пища проходила через него транзитом, стремительно быстро, преобразуясь в огромные кучи на прогулках. Потом я предложила Юле перевести собаку на кормление сухим кормом класса премиум. Мы долго подбирали «методом тыка» то один корм, то другой. В итоге подобрали три марки корма, на которых Клайд прекрасно себя чувствовал и не худел. Выбрали одну и «посадили пас на корм». Самому Клайду было абсолютно всё равно, что кушать: натуральную пищу или корм, лишь бы еды было много!
Однажды сосед по подъезду отдал мне для моей собаки 7 литров чуть подкисшего супа. Варили на поминки щи, да они подкисли. В гости пришла Юля с Клайдом, я ей и говорю: «Отдам твоему Клайду суп. У твоего желудок луженый. А мой с детства – чуть что не так – сразу диарея». Юлька и говорит: «Ставь перед ним всю кастрюлю, пусть Клайд один раз так наестся, чтоб его от еды тошнило. Эксперимент». Ну и поставили в шутку, думаем, сейчас Клайд литра полтора умнёт, и отвалится. Ага! Щас! Рыжее чудо обрадовалось жрачке и стало её жадно поглощать. Сперва он ел быстро, потом стал есть медленнее, бока у него раздулись. Он съел пол кастрюли и всё ел и ел и ел. «Безумный пёс! Он же лопнет!», - испугалась я и отняла у него кастрюлю. Клайд посмотрел на меня с недоумением: «Что, разве больше не дадите? Вы же мне сами кастрюлю поставили! Верните, я доем!» Но, испугавшись за Клайдин желудок, суп я ему не вернула. Он доедал его на следующий день. А в этот вечер Клайд в виде колобка (о, впервые толстый Клайд!) довольный и сытый, уходил из гостей домой. Он вообще любил ходить ко мне в гости. Всё то, что не мог съесть мой боксёр по причине слабости желудка и аллергии, доедал Клайд. И не было нечего, что он бы не съел, и редко, отчего ему становилось плохо. Только энергии хоть отбавляй. Так он рос.
Это был полностью доберманутый (иначе не скажешь!) на всю голову пёс. Он обожал бегать, прыгать, висеть на тарзанке. Нет, я неправильно выразилась: не бегать – а носиться как угорелый, не прыгать – скакать как козёл, не висеть – а дёргаться в воздухе как безумный. Чтобы хоть что-то вколотить в его огромную лопухастую голову требовалась усиленная дрессировка. И первое, что я сделала, когда познакомилась с Юлей и Клайдом – это потащила их обоих на дрессировочную площадку, где занималась со своим боксёром. И это стало для нас спасением. Так как бешеную энергию Клайда обязательно надо было на что-то направлять и как-то ею управлять. Дрессировщики были от Клайда в восторге.
Для Клайда прогулка – это когда он час–полтора носится за мячом, прыгает на ветки деревьев или болтается до пены на тарзанке. Вот для него прогулка. У Юли во дворе висела тарзанка – привязанный к дереву пожарный шланг. Клайд обожал на нём висеть. Он летел на него как сумасшедший, а так как шланг висел высоко от земли, то чтоб за него уцепиться, надо было до него допрыгнуть. Клайд орал от восторга, лаял, прыгал, ухватывался, перехватывал шланг поглубже в пасть и начинал с упоением раскачиваться. Причём он вопил сквозь зубы (рычать он не умел), заводил сам себя и крутился. Эдакая живая качелька-каруселька. На аттракцион «висячая собака» собирались посмотреть люди. Юля начала «вешать» Клайда на тарзанку с пяти месяцев. Если тарзанке в поле зрения Клайда не было, то он прыгал на нижние ветки деревьев и висел на них. В наших дворах не было ни одного дерева, которое бы Клайд не обгрыз. Старушки во дворах нас ненавидели за то, что мы ломаем и портим ветки деревьев. Поэтому мы предпочитали тарзанку. Клайда клинило на тарзанке. Вцепившись в неё, он ничего не слышал и не видел, он болтался. Один раз Юля никак не могла его дозваться с тарзанки: висит себе и всё тут. Тогда она оставила с Клайдом свою подругу, а сама пошла в магазин. Приходит - болтается пёс. Подсчитали общее время – Клайд висел, не разжимая челюстей, 40 минут. Представляете, какая хваточка и сила в челюстях у пёсика, который с пяти месяцев болтается на тарзанке?!
К сожалению, у нас в городе встречается много ущербных владельцев собак, которые любят натравить своего пса на безобидную ушастую худую собачку типа Клайда. Такой задохлик (а он производил именно такое впечатление) разве даст достойный отпор? Ох, как же они все ошибались! Когда Клайду было 6 месяцев один убогий собаковладелец натравил на него своего пятилетнего ротвеллера. К удивлению мужика ротвеллер не сумел съесть задохлика, а Юля сама отрывала маленького Клайда с уха удивленного не меньше хозяина ротера. Тощий недомерок дрался со взрослым псом с таким остервенением, что ротвеллер отступил. Так Клайд получил свои первые глубокие шрамы на голове, которые остались у него на всю жизнь. Позже на его счет ошибалось ещё много недоразвитых хозяев овчарок, стафордов, кавказцев, питбулей, бульмастифов и ни один из противников Клайда не вышел из поединка с ним победителем, и н6е один не сумел порвать его большие уши. Бойцовый характер в Клайде был настолько силён, что он не уступал никому и никогда. Клайд никогда не лез первым, но если какой кобель вызывал его на поединок, думая померяться силой, то это становилось его роковой ошибкой. В драке Клайд входил в безумную ярость, и оторвать его от уха или горла другого кабеля удавалось не сразу. Как с безумием он вцеплялся в тарзанку и болтался, с таким же безумием он вцеплялся в противника, и ему было абсолютно всё равно, насколько тот старше, тяжелее и крупнее. Хватка, выработанная с детства, выносливость и безумие были на стороне Клайда.
Я называла Клайда «челюсти на ножках», вся сила его была в челюстях. Всё, что можно было грызть, жевать, кусать этими челюстями, он делал с упоением. Он находил какое-то дикое удовольствие и кайф в этом. Если за прогулку ему не удавалось что-нибудь покусать, пожевать или на чём-нибудь повисеть – он не выгуливался. Поэтому для полного выплеска Клайдиной энергии мы с Юлькой всегда находили что-нибудь для работы его зубов и лап, и только тогда его душенька было довольна.
На стадионе у школы он просто обожал колёсики – вкопанные в землю автомобильные шины. Завидев любимое колесо, Клайд нёсся к нему, сломя голову, и с разбегу врезался в него зубами. Он принимался жевать эту шину, пытался отрывать от неё куски. Он орал от возбуждения, исходил слюной, он с упоением жрал эту шину. В этот момент для него ничего не существовало, и Юле всегда требовалось время, чтобы оторвать собаку от его любимого колеса. С первого раза не доорёшься. Клайд не мог гулять как все собаки. Он не понимал, как это можно – спокойно шагом идти на поводке? Он всегда бежал, он всегда тянул, он искал, что можно пожевать. Палочки, колёсики, тарзанку… И всё это с дикой радостью. И бегать, бегать, бегать. Клайд был неуёмен во всём. Всё делал с азартом, рвением, не жалея сил и не думая. Мы постоянно придумывали для него разные занятия. Зимой мы освоили буксировку. Как же Клайд обожал буксировать! Он тянул Юльку на лыжах или на санках как сумасшедший. По стадиону он наматывал круги и его приходилось останавливать жёсткой командой «Лежать!», чтобы он не загнал сам себя до изнеможения. Энергия била в нём фонтаном, а мозгов в голове по молодости не было. Поэтому в Юлькином и моём дворе были обгрызены и сломаны все нижние ветки на деревьях, до которых Клайд мог допрыгнуть, пожеваны все шины, «съедена» пара тарзанок и порвана одна ездовая шлейка. Я удивлялась, как Клайд умудрялся не травмировать себя. Помню, на дрессировочной площадке после занятия Юля отпустила его побегать. Я с Фарасом и ещё подруга с овчаркой выходили с площадки, обнесённой рабицей, через большую дыру в сетке, через которую мы все приходили на занятия и выходили обратно. А Клайд решил выйти напрямик сквозь сетчатый забор. Он нёсся как сумасшедший и впечатался в сетку, распластавшись по ней, как в анимационном фильме «Кошки против собак», его шея свернулась набок, он припечатался к рабице и стёк по ней, но тут же вскочил, отряхнулся и побежал за всеми к дырке в заборе. Смеялись, точнее ржали, все, кто это видел, а я удивлялась как Клайд не сломал себе шею. Все сходились только в одном: абсолютно безумный пёс.
С какой энергией он катал нас с Юлей на санках и лыжах! Мы называли катание на Клайде экстремальной буксировкой. Клайд буксировал с удовольствием всех, кому не страшно было получить пару синяков и шишек, дабы покататься на безумной собачке. Смельчаки из дворовых мальчишек всегда находились. Мы ставили Клайда с санками на круг (по прямой – это риск, он мог унестись куда угодно), сажали добровольца и орали: «Клайд, вперед!» И он срывался с места и нёсся, развивая сумасшедшую скорость. А так как санки на поворотах сильно заносило, то все желающие покататься на собачке сыпались из санок аки горох. Приземлившиеся особо неудачно кататься далее отказывались. Экстрим-буксировку на Клайде на санках в совершенстве освоила только я, предварительно попадав на копчик, бок, спину. Кровоподтёков и синяков у меня было немало, но зато позже я научилась правильно балансировать корпусом внутрь круга и больше с санок не падала. А Юлька была асом в буксировке на лыжах. Мы часто ходили с ней и собаками в лес, надевали короткие пластиковые детские лыжи, запрягали в шлейки собак и вставали на лыжню. Собаки несли нас. Клайд летел впереди, мой боксёр за ним, безуспешно пытаясь его догнать. Фарас быстро выдыхался и отставал. А Клайд бежал, пока Юля его не останавливала. Эдакий моторчик в жопе у собаки. Причём у Клайда была абсолютно идиотская привычка – есть на бегу снег. Эта его привычка лопать на бегу снег стала для нас проблемой, так как пока Клайд буксировал, он умудрялся нажраться столько снега, что раздувался как шар. И мы за него боялись. А потом он писался много и часто, переварив этот снег. Отучить его жрать снег мы не смогли, но нашли выход. Перед буксировкой совали ему в пасть тонкую палочку или резиновое колечко или любую резиновую игрушку, которую ему удобно было держать приоткрытым ртом. Обычно это было каучуковое колечко, которое во время бега висело у Клайда во рту на клыках нижней челюсти, он бежал с ним и снег по пути не ел. Помню, на соревнованиях по буксировке у Юли потребовали забрать у собаки из пасти кольцо перед стартом, дабы оно не мешало собаке бежать. Наивные! Клайда это кольцо нисколько не замедляло, зато после кросса он не прибегал раздутый от снега, и потом не писался от избытка воды.
Клайд был безумен во всём. И в этом он весь. Он всё делал с энергией, упоением, достаточно было одной команды хозяйки «Вперёд!» - и он нёсся вперед как сумасшедший. «Лежать!» - и он с разбегу ложился, врываясь в снег. «Возьми!» - и он стрелой летел на тарзанку. «Голос!» - и он лаял бесконечно долго, до хрипоты. Не было ничего в этой жизни для Клайда отчего бы он не получал удовольствия. Он умел жить во всю мощь, на полную катушку, здесь и сейчас. Выплеснув свою неуёмную энергию на улице, дома Клайд спал. Но он никогда не был ленивым, ни на йоту. Стоило кому-то позвонить в дверь или родители Юли приходили с работы, или друзья – Клайд моментально просыпался и бежал встречать. Встречал он обязательно с тапкой в зубах. Он хватал любую тапку и начинать бегать туда-обратно, бешено виляя своим куцым хвостом. Этот гиперактивный пёс не мог стоять на месте. Когда Юля собиралась с ним на прогулку, он наяривал по прихожей вокруг неё круги, двадцать, тридцать кругов, пока наконец его не пристёгивали на поводок. Сесть и терпеливо подождать, пока одевается хозяйка, он не мог и не отел.
Особое удовольствие Клайд получал от занятий по защите на дрессировочной площадке. Так называемая «кусачка» на сленге собачников. Освоив послушание, сдав на отлично ОКД, Клайд перешёл к занятиям по защите. Вот где пёс отрывался! Когда в шесть месяцев дрессировщик дал Клайду попробовать укусить прихватку, Клайд так вцепился в неё, заграбастав полной пастью, что дрессировщик сказал: «Так, прихватка нафиг не нужна, сразу будем работать на рукав». Фигуранты от Клайда балдели, похвалам их не было предела: «Ну, зверь! Ну, безумный! Вот это хватка, вот это азарт!» Клайд сражался с фигурантом упоённо, а силу его хватки по достоинству оценили все. Пущенный на фигуранта, он летел как стрела и никогда не притормаживал перед прыжком, он врезался в фигуранта с лёту. Труднее было переключить его на второго и третьего фигуранта, когда стали отрабатывать защиту от трёх нападающих. Однако Клайд очень скоро понял, что можно кусать больше, чем одного и радости его не было передела. На занятии, когда на хозяйку нападал один фигурант, он не давал ему даже шага сделать, а когда его пускали на двух фигурантов, а третий в это время бежал «обидеть» хозяйку, то обычно этот третий до Юли добежать не успевал. Клайд так быстро расправлялся с двумя, основательно их трепал и со скоростью молнии нёсся спасать Юлю от третьего, что она даже позвать его не успевала, он уже оказывался рядом и бросался на третьего. Фигурант даже стеком замахнуться на успевал, не то что до Юли дотронуться. Самая коростная защита хозяйки от трёх нападающих. В свои восемь месяцев Клайд стал лучшим в группе по занятиям ЗКС и ЗГС и добился больших успехов в занятиях «большим рингом». Это ещё та дрессировочка, не для слабых псов. Устоять против бешеного напора Клайда не мог ни один фигурант. На соревнованиях по Большому рингу Клайд показывал очень хорошие результаты. Клайд обожал «кусачку», с нетерпением ждал занятий.
В полтора года Клайд нарастил основательную мускулатуру, бугрились мышцы на лопатках и огромные ляжки задних ног. Теперь он уже не производил впечатление задохлика, посторонние люди стали относиться к нему уважительно и жалости он больше не вызывал. Вот когда Юля почувствовала гордость, когда шла с Клайдом по улице. Обученный, воспитанный, красивый, крепкий пёс привлекал внимание.
Самое главное качество Клайда – это его безумная преданность. Да, он любил всех Юлиных друзей и знакомых, с готовностью шёл на прогулку со мной или с Юлиной подругой, но Юля была для него всем. Как был он безумен в работе, также он был безумен в любви. Он преданно любил Юлю. И это причиняло проблемы, так как оставить его одного было немыслимо. Привязанный на пару минут у магазина, он начинал скулить и лаять как заведённый, не сводя глаз с двери. Один раз Юля пошла с ним в магазин, привязала у магазина за водосточную трубу и скрылась за дверью. В своём желании во чтобы то не стало воссоединиться с любимой хозяйкой Клайд оторвал нижнюю секцию трубы, к которой был привязан, и вместе с этим якорем полез в магазин. Потом Юля привязывала его к опорам понадёжнее. Клайд перепрыгивал заборы, пролезал в щели, никакие вольеры не могли его удержать. Он был счастлив только в доме, где была его хозяйка. Он не мог спокойно оставаться даже в квартире у Юлиной бабушки, у которой часто бывал в гостях. Как только Юля оставляла его с бабушкой, а сама ненадолго выходила за дверь, Клайд начинал скулить и лаять у двери всё время до её прихода. Также он вёл себя у меня дома. Он знал меня, постоянно бывал у меня в гостях, но стоило Юле уйти, начинался скулёж, лай, метание по квартире. Один раз Юля оставила его на десять минут в квартире подруги, они с подругой забежали в магазин. Юля сказала Клайду: «Сидеть. Ждать», - и привязала его поводком к ножке дивана. Клайд лаял все десять минут что её не было и сожрал пол дивана. Понятно, что ни я, ни Юлины бабушки не горели желанием подержать Клайда у себя дома на время Юлиного отсутствия.
Однако всё-таки Юля один раз решила оставить Клайда в собачьей гостинице, чтобы съездить с родителями на три дня в другой город. Это была роковая ошибка, которая стоила Юле слёз и душевных переживаний. Юля договорилась с хозяйкой собачьей гостиницы, объяснила, что собака преданная и безумная, что он будет лаять, выть, перепрыгивает любые заборы, может вырываться, будет сходить с ума. Хозяйка передержки уверила Юлю, что будет за ним тщательно следить, поместит его в отдельной комнате, на прогулку будет выводить исключительно на поводке. Отвёз Клайда в гостиницу Юлин папа; полчаса Клайда водили по территории, познакомили с хозяйкой гостиницы, показали отдельное помещение, где собирались оставить собаку. Хозяйка передержки гладила Клайда, водила его на поводке, собаку поместили в комнату, оставили ему его игрушки, поставили воду, корм. Папа попрощался и уехал. Юля сообщила мне, что Клайда оставили в гостинице, собралась и уехала. Всё в порядке. Со времени размещения Клайда в гостинице прошло половина дня, когда раздался звонок, и Юлька срывающимся голосом закричала мне в трубку: «Машка, Клайд сбежал из гостиницы! Мы едем домой». Юля с родителями не доехала до другого города четверть пути, развернулись обратно. К этому времени вся собачья гостиница искала Клайда. Передержка в частном секторе другого района города, ехать с нашего района до него сорок пять минут плюс ещё 25 минут до частного сектора.
Мы встречаемся с Юлькой и едем на поиски Клайда в передержке. Мы кружим на машине где только можно, Юля то и дело зовёт собаку, но его нигде нет. «Как он вырвался?», - спрашиваю, - «Днём его взяли на поводок выгулять, вывели во двор, он умудрился вывернуться из ошейника, побежал прочь, нашёл лазейку в заборе и убежал». Его ищут все местные собачники, он даже два раза возвращался к гостинице, но тут же убегал. Его видели, его звали, но он от всех шарахался. Поднят на уши весь район, благо в нём полно моих знакомых боксеристов. Расклеены объявления по всему району. К нам, как сводки с фронта, поступают звонки: «Клайда видели там-то». На подзыв не откликается, на лакомство не идёт, от людей убегает.
Мы искали Клайда два с половиной дня, мы прочесали на машине весь район. Я уверена: Клайд бежит домой. Пугали дороги. Сколько автомобильных дорог на пути – ужас! Состояние Юли – не передать. Ни она ни я не могли ни спать, ни есть. Мы ищем Клайда, он ищет Юлю и дом.
На третьи сутки Юля, проезжая с отцом на машине в том месте, где Клайда видели 10 минут назад и сообщили ей, замечает рыжую собаку, бегущую носом вниз. Она выбегает из машины и зовёт: «Клайд!» Но, видимо, за пару суток много незнакомых людей окликали его, он не узнаёт голос и бросается прочь. Он же не такой, как все собаки, он ненормальный. Юлька, понимая, что собака в состоянии стресса, меняет тактику. Проходит за ним, потом делает крюк и идёт ему навстречу. Вот она видит Клайда, но идёт молча. Клайд бежит носом вниз, ничего не замечая вокруг, и натыкается на её следы, чует её запах, идёт на запах и поднимает голову, и видит хозяйку. Дальше Юлька пересказывала их встречу со слезами на глазах: «Машка, он просто учуял меня! Я боялась позвать его, вдруг опять убежит. Я иду и молчу. Он просто учуял меня! Что с ним было! Он поднимает голову и видит меня, он как бросится ко мне, прыгает, лижет, скулит, скачет вокруг, у него на глазах слёзы! Представляешь, Клайд плачет от радости! Машка, у него чуть задница не отвалилась, так он ею вилял от радости. Он так радовался, он просто залезал мне на руки!»
Юля привезла Клайда домой. У него были в кровь стёрты подушечки лап и до основания когти. Он бежал домой двое суток. Он бегал кругами, он пробежал до дома четверть пути. И какое счастье, что его не сбила машина. Ведь Клайд машин не боялся и не понимал, что они опасны и могут его не объехать. После побега из гостиницы Клайд боялся далеко отходить от Юли, а о том, чтобы его где-то оставить, не могло быть и речи. Клайда везде брали с собой. С тех пор Клайд боялся даже близко мимо магазинов проходить, вдруг Юля оставит у магазина его одного.
Клайд относился к людям спокойно, никогда просто так никого не кусал, не швырялся попусту, ни на кого не лаял. Посторонних людей он не замечал. Его смело можно было брать в любую компанию, он спокойно трусил по улице без поводка, ни на кого не обращая внимание, лишь бы в поле зрения была любимая хозяйка.
В плане охраны на Клайда всегда можно было положиться. Он умел самостоятельно принимать решения, если угрожала опасность. Свою семью Клайд готов был защищать самоотверженно. Юля рассказывала мне, как однажды она с Клайдом и своей подругой гуляла и решила зайти в магазин за хлебом. Чтобы не оставлять пса одного, попросила подругу подождать вместе с ним на улице. Клайд сел в позе «копилки» и напряженно следил за дверью магазина, куда зашла Юля. Тут к подруге подвалил пьяный мужик. Клайд не производил на посторонних людей устрашающего впечатления, скорее его большие висячие уши маскировали его под милую добрую собаку. Сидит себе спокойно лопухастый пёс и смотрит в одну точку. Кто такого испугается? Ну вот пьяный и пристал к подруге Юли со стандартным набором фраз: «Я собак не боюсь, и они это чувствуют, никогда меня не трогают. У меня вот была собака, свирепая, никого не подпускала. А вот твоя собака ни за что меня не тронет…» И т. д. и т. п. На просьбы девушки оставить их в покое и идти своим путём мужчина не реагировал. Клайд спокойно сидел как изваяние и ждал Юлю. Мужик совсем обнаглел: «Вот он у тебя сидит, даже на меня не лает. Он понимает, что я его не боюсь» Подруга говорит: «Одно моё слово и эта милая собачка вас укусит. Отстаньте, пожалуйста!» Но пьяный не унимался. Как можно поверить в то, что спокойный ушастый пёс его укусит. А о силе челюстей пёсика мужик, естественно, не догадывался. «Вот хочешь, я его поглажу!», - не унимался пьяный мужик и полез к Клайду. Клайд фамильярности не терпел. Тем более от пьяных. От ласки он вежливо уклонился. «Ишь, не нравится», - удивился мужик и топнул ногой возле Клайдиной морды. Мгновенно лязгнули челюсти – Клайд молча полной пастью цапнул мужика в бедро, и мужик тут же испарился. И скажу, если бы Клайду была дана команда на атаку, то пьяный так легко бы не отделался. Но Клайд никогда никого серьёзно не кусал без команды. Слово хозяйки – закон.
Клайд, как и все метисы, обладал достаточно крепким здоровьем, ничем серьёзно не болел. За восемь лет его бедой были в основном порезы лап. Резался он часто и сильно, так как носился по сугробам и кустам, не разбирая дороги. Мы с Юлькой почему-то были уверены, что он проживёт долгую жизнь и уж точно переживёт моего болезненного боксёра. Но беда пришла внезапно и стремительно быстро. В восемь лет пса скрутило воспаление почек, и хоть ветврач хорошо и правильно лечила собаку, но не заметила, как подкралась совсем другая болезнь, которая оказалось намного серьёзней и опасней. Остеомаляция – стремительное разрушение костей. Откуда и почему у Клада взялась эта болезнь – ветврач сказать не могла. Эта страшная болезнь свалила Клайда, лишая его возможности двигаться. Костная ткань рассасывалась с ужасающей скоростью, у собаки ломались рёбра, лапы. Никакие лекарства не помогали. Но Клайд до последнего пытался ходить, он не хотел лежать. Он героически терпел боль, переносил уколы и капельницы, он не скулил, не издавал ни звука, пытался ходить на сломанных лапах. В день, когда оно окончательно слёг, мы с Юлей приняли единственно верное решение об эвтаназии. Тяжело было видеть неподвижно лежащего Клайда, который не мог больше подняться. Пёс, который никогда не сидел на месте, который передвигался только рысью или галопом, вдруг лишается возможности двигаться совсем.
Он стремительно жил и стремительно ушёл. Он подарил нам с Юлей бесценные 8 лет счастья общения с ним. Он – причина нашей дружбы, связующее звено. За восемь лет его жизни поменялось многое: Юля вышла замуж и переехала в другой район, я сменила работу и стала водить машину, но мы всё время встречались, и всегда с Юлькой был Клайд. Он был безумной собакой, и это делало его особенным. С ним не было трудно, с ним было интересно, он всегда был с нами. Таким он и запомнился мне – несущийся яркой рыжей молнией бешеным галопом по дороге жизни. И если души людей и собак бессмертны, то мы ещё обязательно с ним встретимся.

Про Фараса. Написала когда жила с Фарасом на квартире.

"Водохлёб"

Вода в миске у моего боксера налита постоянно, меняется часто и её должно быть много, так как мой пёс - ужасный водохлёб. С детства. Поначалу я переживала по этому поводу, даже жаловалась ветврачам, что пес пьет много воды. Ветврачи осматривали собаку, брали анализы крови, мочи, но ничего патологического не находили. В конце концов все они мне говорили: "Просто ваш пес - водохлёб. Особенность организма. Пусть пьет,сколько хочет. Он здоров." И мой пес пьет. Воду он пьет всегда после еды. Поел, затем обязательно попил. Раньше я кормила его домашней пищей, то есть специально для него готовила. Он всегда ел, потом сразу пил. Я называла это "прополоскать брыли". Очень удобно: поел, сам помыл себе морду, можно менять воду в миске. Сейчас я уже 7 лет кормлю его сухим кормом с консервами. Однако ничего в порядке поедания и питья не изменилось. Ну разве что пьет воды чуть больше, чем раньше. Пьет когда хочет, когда не хочет, когда ему кажется, что надо бы попить водички. Пьет до еды, после еды, перед прогулкой, после прогулки.
Фарас боготворит миску с водой. Он подходит к миске, и начинается процесс питья. Именно процесс: долгий и шумный. Когда Фарас лакает воду, то производит оглушительный шум. Если я в это время смотрю телевизор, то сразу прибавляю звук. Иначе не слышно. Утолив жажду, Фарас неизменно растаскивает воду по кухне. Он отходит от миски облизываясь, вздыхая и чавкая. Вода капает с его брылей и образуется мокрая дорожка от миски до места, куда он садится или укладывается отдохнуть. А под миской целое море воды. Сколько бы в миске ни было воды, пусть даже на самом донышке, все равно пол под миской и возле подставки весь в пролитой воде. Как мой пес умудряется забрызгать всё и вся водой во время питья - мне непонятно. Я купила ему самые большие миски, из них сенбернар может есть; думала, теперь при питье он меньше воды расплескает. Как бы не так! От величины миски объём воды на полу не меняется. Это особое Фараскино мастерство: свинячит он не когда ест, а когда пьёт. Водяной свин!
За 10 лет совместной жизни с Фараской у меня выработался стойкий рефлекс: как только мой пёс идет к миске с водой, я иду за тряпкой.
Особая Фараскина примочка: он бросается пить воду, когда приходят гости. Какой-то загадочный идиотский его ритуал: Фарас встречает гостей, сопит, радуется и кидается хлебать воду. А я кидаюсь за тряпкой. А после питья Фарас всенепременно потыкается мокрой мордой гостям в колени. Он так рад, так рад...
Фарас с детства обладает некоторой задумчивостью, а с возрастом это стало проявляться ещё больше. Новая фишка моего боксёра - зависать у миски с водой. Фарас подходит к миске и размышляет: а не испить ли ему водицы?
Обычно это бывает так. Отоспался, пошёл проверить меня, на месте ли я? Ага, я на месте, сижу в кухне на пуфике у стола. Ну, раз уж встал и протопал в кухню, то...а не испить ли водички? Фарас задумчиво зависает над миской, минуту созерцает воду, потом опускает морду в миску, делает 3-4 глотка и отходит, как всегда забрызгав всё вокруг водой. Потом он подходит и кладет мокрую морду ко мне на колени. Если я не сижу у стола, то Фараска кладет мокрую морду на мой пуфик. А потом я сажусь на сырой пуфик. Правда, теперь у меня выработалась привычка - проверять рукой поверхность пуфика, прежде чем на него сесть. Если плед на пуфике мокрый, его следует просто перевернуть сухой стороной наверх. Всё, можно садиться. Но изредка я забываю это сделать и сажусь на сырой пуфик. В такие моменты мне хочется Фараску прибить. Впрочем, пёс уже привык, что иногда я очень ругаюсь в пустоту по поводу сырого пуфика и водяного свина по имени Фарас.
Фараскино поклонение миске с водой неизменно вот уже 10 лет.
Один раз я, как обычно, начала менять воду в миске, слила "старую" (любая вода, после того, как Фараска попил, считается старой по причине появления в воде слюней, травинок или частичек пищи), сполоснула миску, поставила на подставку... Тут зазвонил телефон, и я отвлеклась, забыв налить свежей воды.
Села ужинать, потом стала смотреть телевизор. И вот вижу, Фарас идет к своей миске и зависает над ней. Смотрит в миску, стоит. Потом садится перед миской. Посидел, встал, опять заглядывает в миску. Я вспоминаю, что забыла налить ему воды, но наблюдаю. Фараска смотрит в миску. Воды в ней нет. Фарас вздыхает, опять садится перед подставкой, ждёт. Потом опять встает и снова заглядывает в миску: а не появилась ли в ней чудесным образом вода? Нет, не появилась. Может, надо просто подольше подождать? Фарас вздыхает, отходит в сторону, ложится. Лежит минут пять. Потом поднимается и снова проверяет наличие воды. Тут уж я решаю больше его не мучить и наполняю миску водой. Представляю, как удивился мой боксёр, когда не обнаружил воды в неиссякаемом источнике! У него просто не укладывалось в голове: а куда делась вода? Уверена, что любая другая собака стала бы вовсю греметь миской, сто раз подбежала бы к хозяйке и всячески показала, что, мол, в миске нет воды, налей! Но Фарас, видимо, не связывает появление воды в миске со мной. Он наверно считает, что эта чудесная миска наполняется водой сама, и надо просить у миски, чтобы она наполнилась. Ну, или просто подождать.
Да, как говорится, без воды ни туды и ни сюды. Мой пёс уж точно без воды не выживет.